Два процента от Бога. Роман-сказка - Михаил Лекс

После этих слов Вениамин сел. Аркадий толкнул его ногой под столом.

– Ты чего так скоро? – спросил Аркадий.

– Я текст доклада забыл, – ответил ему Вениамин.

– Понятно, – сказал Аркадий.

– Кто хочет добавить? – поинтересовался последний Всевышний, – спросить чего, никто не желает?

Все молчали, потому что никто ничего не успел понять.

– Ну вот и славно, – обрадовался Иван Иваныч, потирая руки, – хоть здесь без прений обошлось. Далее идём… Ну, кто там у нас… далее-то?

Второй Ближайший левый сподвижник Игнат встал, достал толстую коричневую тетрадь и начал читать. Читал он бойко. Зритель в зале оживился. Более всего секты новых религий занимали умы присутствующих.

– На сегодняшний день, – громко читал Игнат, – официально зарегистрировано одна тысяча семьсот восемнадцать миллионов новых религиозных течений. Из них наиболее активно себя проявляющих – триста миллионов. Особое внимание хочется уделить тем религиям, что в основу своей деятельности положили не веру в коллективный абсолют, а желание увеличить человеческие способности за счёт улучшения душевного здоровья. Народ там всё больше молодой и красивый. Много тех, кто и с высшим образованием. Основная их деятельность сводится к работе с прошлыми неудачами. Интересен тот факт, что все верят в прошлые жизни. Услуги – платные – примерно от двадцати до ста долларов в час. Нового ничего нет в их технологиях. Это смесь между технологиями большинства религий, основанных на коллективной вере в какого-нибудь коллективного бога, и психоанализом профессора Фрейда, с проверкой на безопасность с помощью осциллографа. Но народу нравится, потому что от богов устали и все хотят обладать супер-способностями и уметь добиваться всего. Желания и мотивы их ясны и понятны. Пошли, Иван Иваныч, им всем удачи. Более внимания нашего они не заслуживают. Всё у меня.

Пока Игнат садился, в зале тихо обсуждали его речь.

– Толком и не сказал ничего.

– Я слышал, будто бы и Фёдор Михайлович в одну из таких ходит.

– Сегодня туда все ходят. Сегодня это модно.

– А чего-ж Иван Иваныч, ничего не предпринимает?

– Свобода, брат. Свобода выбора. Понял?

– Понял.

Иван Иваныч поднялся с трона.

– Подведём итог, сподвижники, друзья, – сказал Иван Иваныч. – И я бы сказал более: подведём неутешительные итоги всему сказанному. Как нам стало ясно, дела идут не так, как нам того хотелось бы. Если и дальше так пойдёт, то… глядишь, лет так через сто веры в коллективного бога на Земле вовсе не останется и мы не то что духом человеческим не завладеем, а и душу его упустим. Напридумывает каждый себе своё личного бога, а про меня и забудут… – Иван Иваныч задумался. – Не хочется умирать, друзья мои, честное слово. А всё к тому идёт. Но унывать смысла нет, а надо принимать ответные меры и чем скорее, тем лучше. Повелеваю:

1. Аркадию заняться распространением веры в меня через коллективную веру в кого угодно, лишь бы он назывался богом. Каким богом? Да любым, лишь бы только это был коллективный бог и в него верил бы не один человек, а как минимум двое! Отправляется Аркадий на Землю в командировку сроком на девяносто лет.

2. Вениамину заняться делами объединения всевозможных религий и их сект. Здесь очень важно понимать, что любая религия и любая её секта, которая подразумевает коллективную веру в бога, не имеет значения, каким именем она его называет, верит в меня. И необходимо сливать эти секты в одну единую. Срок командировки Вениамина шестьдесят лет.

3. Игнат отправляется на семьдесят лет решать проблемы с новыми религиозными течениями и внушением и там идеи о том, что коллективный бог необходим и в том случае, когда людей проверяешь на безопасность с помощью электроники или используешь в своей работе психоанализ.

Я займусь остальным. Место действия – Россия. Всё у меня. Все свободны. Стефан задержись. Просьбы, жалобы попрошу не задерживать и до моего отъезда всё представить к рассмотрению. Всех благ всем вам. Будьте здоровы и не задерживайтесь здесь. Всем высшим подвижническим чинам, как правым, так и левым готовиться к комплексной проверке, завтра начинаю смотр.

Заседание закончилось, все разом встали и потянулись к выходу.

– Ну что, интересно было?

– В прошлый раз лучше.

– Друзья, кто со мной на премьеру?

– Ах, оставьте. Какая там премьера. Не до того сейчас.

– А зря, зря. Спектакль отличный, говорят. Режиссёр постарался. Лучших актёров нанял. Здесь недалеко. Пару столетий назад.

– Нет, мы лучше здесь будем. А то, не дай Иван Иваныч, пропустим самое интересное.

– Ну как хотите. А я поехал. Вы запишите мне. Я после посмотрю.

– Договорились. Всех вам благ.

3

Господь и Стефан остались в зале одни.

– Я тебя, собственно, почему и задержал, – заговорил первым Иван Иваныч, – слышал, что ты у нас по России специализируешься?

– Ну, вроде того, – ответил Стефан.

– Как там? – спросил Иван Иваныч.

– Да там, Иван Иваныч, всё по-прежнему, – отвечал Стефан. – Скоро, правда, систему сменят, а так ничего. Народ тихий, незлопамятный.

– Систему, говоришь, сменят? – Иван Иваныч нахмурился. – А старая чем не устраивает? Сколько крови за неё пролито было.

– Экономический кризис, Иван Иваныч. Плюс к тому, политический кризис. Выхода другого не видят. Но, да ты, Иван Иваныч, не беспокойся. В этот раз тихо будет. Без крови. Портреты прежние назад повесят, церквушки разгромленные восстановят.

– Какие портреты? – не понял Иван Иваныч

– Портреты прежних богов, их приближённых, святых там разных, – ответил Стефан, – которые поснимали со стенок в процессе религиозных реформ.

– Да ну вас, как дети малые. Я серьёзно, а вы с портретами вашими. Когда серьёзными будете?

– Так жалко же, батюшка.

– Портреты?

– И их тоже.

– Ладно, с вашими портретами. Жалко, так жалко. Что Фёдор Михайлович?

– Ему годик сейчас. На днях день рождения. Ничего себе мальчик. Родители хорошие. Мать – инженер, кажется. Отец, правда…

– Чего с отцом?

– Умер рано. Она сейчас одна с ним. Зарплата сто двадцать, самой двадцать шесть всего. Да чего рассказывать. И так ясно, что тяжело.

– Ты с чего такой жалостливый стал? Раньше, помню, не был таким.

– Раньше другой был, верно заметил. Да страданий, страданий-то сколько. Иван Иваныч, прости ты нас грешных.

– Ну-у, брат, понесло тебя. Чего тяжелого-то? Детей растить тяжело или водку колбасой сырокопчёной закусывать? Ты вот почитай их жалобы. Тошно станет.

Стефан взял со стола молитвы людей и стал их читать.

– Ну как? – поинтересовался Иван Иваныч. – Не грустно? А мне таких просьб по сто миллиардов в день идёт. Кого, скажи, жалеть? Да мне всех их жалко. Один денег просит, ему на новый дом не хватает, другой просит, потому как жрать нечего, а работать не хочет. Ну что, скажи на милость, делать? Как поступить? А потом роптать начинают, дескать, Иван Иваныч не слышит, а ещё последним Богом называется. Но ты, Стефан, про Фёдора Михайловича мне лучше скажи. Он что, с Земли так ни разу и не уходил?

– Так и не уходил, – ответил Стефан. – А зачем ему уходить-то. Ему там нравится. Ему иначе и интереса нет. Тем более что тело он всегда себе любое выбрать может.

– А кого выбирает?

– Да всё больше середнячков и выбирает, – ответил Стефан. – Так, чтобы незаметней. И упаси, ежели там царь или президент.

– А чего так? – удивился Иван Иваныч. – Ведь и дела ему свои было бы сподручней вести при власти-то? Нет, разве?

– Э, Иван Иваныч, не скажи, – усмехнулся Стефан. – Его дела-то какие?

– Какие? – не понял Иван Иваныч.

– А такие, – ответил Стефан. – Ему надо, чтобы всё по-его шло. А Верховная Власть при всём желании не сможет что-либо по-своему делать, потому как слишком на виду. Бывает, конечно, что и она, власть, своевольничает, но ей тогда быстро шею сворачивают.

– Я, Стефан, чего, собственно, сказать-то тебе хотел, – задумчиво прервал его Господь. – Да ты садись, садись. Разговор у нас с тобой не скорый. Я тебя в своё время позвал и ты пошёл. Первым пошёл. Ещё никого не было, а ты пошёл. Дорогого это стоит. Потому дорогого, что многого не знал ты, но поверил. А тогда мне чего более и не надо было, понимаешь. Не в том дело, что без тебя не справился бы, а в том, что ты сам захотел, чтобы с тобой. Трудно тебе понять это сейчас. Но да ладно. Просто хотел выразить благодарность тебе. Но ближе, как говорится, к делу. Хочу, чтобы знал ты то, чего, может, и другие не знают, а если и знают, то не понимают. Расскажу я тебе об отношениях наших с Фёдором Михайловичем, о том, как было и что стало, другими словами, что есть на самом деле.

Иван Иваныч встал, прошёлся немного, сел туда, откуда встал, и продолжил.

– То, что он враг человека – это неправда.